В статье затрагиваются некоторые аспекты образовательного процесса в университетах США, которые отражают потребность современного общества в гибкой системе высшего образования и представляют интерес для администраторов и преподавателей отечественных вузов, заинтересованных в развитии российских образовательных моделей. Дается сравнение двух принципов организации высшей школы: рыночно-потребительского (consumer-oriented) в США и директивного, соответствующего исторически сложившимся условиям, сохраняющим еще многие черты в системе высшей школы России. Проводится попытка объективно оценить плюсы и минусы этих систем и, вместе с тем, рассматривается ряд положительных организационных форм, отмеченных в образовательной практике американских университетов, способствующих развитию у студентов умения учиться и воспитания у них гражданской позиции.
    Когда американские преподаватели или университетские администраторы говорят о системе высшего образования в США, то часто употребляют прилагательное "гибкое". Такая оценка не может не заинтересовать большинство российских преподавателей и руководителей вузов, всех, кто думает о будущем нашего образования, о возможностях участия в развитии глобальной образовательной системы. Но несомненно и то, что привлекательное выражение "гибкое образование" требует пояснения.
    Прежде всего, нужно уточнить, что следует понимать под системой гибкого образования? По-видимому, это должна быть такая система образования, которая бы максимально удовлетворяла потребности индивида и запросы общества и была бы способной реагировать на их изменения. Это образование, динамика которого определяется, с одной стороны, особенностями рыночной конъюнктуры (а это значит - желаниями и возможностями индивида), а с другой, - национальными интересами.
    Гибкое образование становится жизненной необходимостью в силу быстро меняющихся условий труда и жизни. Особенность современного способа воспроизводства общественной жизни (я сознательно беру более общее понятие, чем воспроизводство экономки) заключается в том, что он стоит на трех китах: научно-технической революции, глобализации и гуманизации. Поэтому динамика образования, безусловно, должна соответствовать потребностям этих трех основных доминант. Кроме того, в образовательной системе должна сохраняться преемственность и лучшие качества национальных школ. Сегодня также вряд ли кто станет оспаривать тот факт, что высшее образование стало массовым коммерческим предприятием, и поэтому законы и психологические особенности рыночных отношений также влияют на его характер. И все это дополняется традиционными целями высшего образования, без которых оно невозможно (подготовка специалистов, обладающих не только конкретными знаниями, но и умением мыслить широко), и, конечно же, задачами воспитательными, направленными на формирование гражданского сознания. Таким образом, образовательный процесс со стороны университетского администратора и педагога требует многих качеств: глубоких профессиональных знаний, широкого кругозора, безупречных человеческих качеств, творческого воображения и определенной смелости.
    С свете сказанного было интересно увидеть вблизи американскую систему образования, сравнить ее с нашей, отечественной. Программа JFDP (Junior Faculty Development Program) оказалась в этом отношении наилучшим вариантом удовлетворения этого профессионального интереса. Из всех программ американского правительства, на мой взгляд, она дает более всего возможностей исследовать американскую систему высшего образования изнутри, причем не только ее учебную, но и административную составляющую. Ее главное преимущество состоит в том, что она финансируется правительством США. Поэтому участники программы, как правило, не встречают отказа от своих американских коллег, если обращаются к ним с просьбой посещать их лекции, семинары, коллоквиумы, научные встречи и даже защиты диссертаций. Как правило, Американские Советы распределяют участников программы в университеты достаточно известные, но не первые в табеле о рангах; видимо оплата ведущим университетам была бы слишком высока, и организаторы программы оказываются перед дилеммой, либо дать больше мест на программу, либо сократить число участников, но направить их в Гарвард, Принстон или Беркли. Выбирается, конечно, первый вариант. Как потом показывает практика, почти никто из участников не имеет основания пожаловаться, что он попал в заштатный вуз, где у него не было условий, чтобы в полной мере реализовать возможности современной глобальной образовательной системы: в Америке просто нет подобных университетов. И в Гарварде, и в университете штата Айдахо вы получите с разницей в 3-4 дня книгу, заказанную по межбиблиотечному абонементу из любой библиотеки США. В конечном счете, эффективность работы зависит от самого человека, заинтересован ли он в том, чтобы использовать в Америке все возможности современных средств образования.
    Если человек старался взять от программы максимально возможное, то, скорее всего, он скажет, что для него участие в программе было работой, пожалуй, не менее, а иногда и более интенсивной, чем в родном университете. Возможности работать по-настоящему, которую эта программа дает, приносит истинное удовольствие. Другой ее положительный результат определяется ее временными рамками. Год, проведенный в университетах США, дает обильную пищу для размышлений и сравнений. На месте многое видишь иначе, чем это представлялось дома, когда единственными источниками впечатлений являлись фильмы и рассказы тех, кто там был, лучше понимаешь, как устроена система американской школы, но, главное, - понимаешь корни наших недостатков и также новые, открывающиеся самим временем, но, к сожалению, часто теряемые нами возможности. Сравнение наших вузов с университетами США не может не вызвать в душе всякого заинтересованного российского преподавателя эмоционально сложных переживаний.

    В чем же корень различия? Обычно, первое знакомство с американскими университетами рождает много впечатлений, удивляющих и даже шокирующих привыкшего к дидактической манере аудиторных занятий российского преподавателя. Это и большая свобода в индивидуальном выборе предметов студентами, и узкопрактическая направленность курсов, и повсеместная практика письменных экзаменов, и внешне подчеркнутое равенство в отношениях студентов и преподавателей, и распространяющаяся все больше в американских университетах групповая работа студентов, и даже манера студентов приходить на лекции и семинары с пластиковыми стаканчиками кофе. Вместе с тем, здесь многое заставляет задуматься, а кое-что, безусловно, хочется перенять. Но постепенно по мере знакомства не только с жизнью в университете, но и вообще жизнью в американском обществе приходит осознание главной трудности заимствования: системы образования в Америке и России являются органическими элементами общественной жизни в целом и по-своему, в концентрированной форме выражают их главные особенности. Американское общество, и это признается всеми в Америке, есть общество массового потребления, здесь практически во всех сферах господствует право потребителя. В российском же до сих пор еще превалируют интересы того, кто предлагает услуги. Поэтому, если обобщить и метафорически выразить различие между нашими системами образования, то подойдут, хотя возможно, кого-то и шокируют, образы поликлиники и магазина.
    Перед нами две различные и во многом противоположные институциональные системы, определяемые базовыми установками различным образом организованных обществ. Американскую отличают установки потребительского общества. Нашу систему - некая государственная идея, воплощенная в Госстандарте.
    Я не ставлю под сомнение важность и необходимость Госстандарта, хочу только заметить, что должно соблюдаться правило - "Госстандарт для образования, а не образование для Госстандарта". Между тем, у нас очень легко это отношение переворачивается. Еще четыре года назад, когда первый вариант Госстандарта создавался, он был в определенной мере экспериментальным, набор дисциплин по многим специальностям, особенно по новым (таким, как, например, "Государственное и муниципальное управление"), и их содержание трактовались как рекомендательные. В тот период неопределенности и дезориентации, который переживала наша высшая школа, многое из старого опыта охаивалось, многое делалось вновь, и в целом будущий образ нашей образовательной системы был не ясен. Сегодня о рекомендательности Госстандарта уже никто не говорит: он стал директивным документом. Ни один вуз в стране не имеет права проигнорировать определенные Госстандартом дисциплины, и ни один преподаватель не может отмахнуться от тех содержательных положений (дидактичеких единиц), которые Госстандарт определяет для каждой дисциплины. В "остатке" этого процесса организации мы имеем свободу преподавателя в плане идейной трактовки своих курсов, - право, которое, впрочем, обеспечивается нашей Конституцией, согласно которой в РФ нет и не может быть государственно определенной идеологии.
    Конечно, в действительности свобода "маневра" у университетской администрации и преподавателей есть значительно большая. Но она, так сказать, не санкционирована. Она определяется базовым неформальным законом, который пронизывает все административные отношения сверху донизу и может быть сформулирован в виде правила: "Для вида согласись с руководителем, сделай для него так, как он говорит, но в действительности выполняй задачу так, как ты считаешь нужным и как можешь ее выполнить". Вследствие этого универсального закона бюрократического управления любое предприятие разделяется как бы на три момента: как его надо делать для руководителя, как его можно делать для себя и, как его требуется делать для самого дела. Идеальный случай - когда все три моменты слиты воедино и не противоречат друг другу, но такое состояние наблюдается крайне редко.
    При этом нельзя сказать, что административные структуры в системе высшего образования у нас работают на себя. Безусловно, вся их деятельность пронизана общественным интересом. Не ошибусь, если скажу, что никогда раньше за последние тридцать лет у нас не было столь ориентированной на потребности реальной жизни, столь много полезного делающей высшей администрации.
    Вместе с тем, институциональная неповоротливость системы еще очень велика. И она, прежде всего, отражается на студенте и преподавателе.
    Работает принцип поликлиники. Поступившему на учебу, равно, как и обучающему, следует делать то, что предписано инструкциями. Систему образования, ее объем, содержание, методики и технологии, определяет тот, кто предоставляет образовательные услуги, то есть университет, руководствующийся требованиями Госстандарта. Получается, что студент и преподаватель в этой цепи - последние. Не система подстраивается под них, а они должны подстраиваться под систему. В особенности ограничивается свобода студента. Он выступает скорее как объект, нежели субъект образовательного процесса. Если человек поступил в вуз, он обязан пройти определенную Госстандартом последовательность процедур, то есть прослушать утвержденный набор курсов лекций, в среднем около пятидесяти за пять-шесть лет. Предполагается, что за это время он должен приобрести знания, достаточные для начала работы по выбранной им специальности. При этом он не вправе отказаться ни от одной дисциплины не только федерального, но и регионального вузовского плана. Студент обязан следовать требованиям администрации, как пациент в поликлинике должен следовать предписаниям врача. Его, конечно, никто не неволит учиться, как и больного никто не неволит лечиться. Но свою свободу выбора он может реализовать только одним способом, - прервав образование.
    Чем же оборачивается такая директивная система учебного плана для студента? Студент поступает на пять-шесть лет в учение в такие годы, когда должна окончательно складываться способность молодого человека к самостоятельности и личной ответственности. Между тем, в аудитории он оказывается в ситуации, когда надо только хорошо усваивать то, что тебе дают преподаватели. Студент не может отказаться изучать тот или иной предмет, который представляется ему не нужным для его карьеры, поэтому он добровольно идет на "тройку", так как "двоек" в дипломном вкладыше быть не должно. В свою очередь администрация обязана исключить студента из вуза, если он официально отказывается изучать хотя бы одну дисциплину, записанную в учебном плане, либо должна "тянуть" его на "тройки" с тем, чтобы все дисциплины у него были сданы. Единственно, что могут сделать студенты, чтобы как-то выразить свое неприятие дисциплины, это послать коллективную жалобу, но не по поводу отмены дисциплины, а на преподавателя, чтобы его заменили на более "интересного". Но такое явление - крайне редкое.
    Любопытно понаблюдать за студентами в аудитории и вне ее. Какое порой разительное отличие! Как будто две совершенно разных группы людей. На занятиях по гуманитарным дисциплинам, как правило, представляющимся студентам (если это только не гуманитарии) навязанными им, преподавателям приходится проявлять экстраординарную энергию, чтобы "раскачать" аудиторию. Глядя на последние ряды тоскующих и мающихся полтора часа скукой молодых людей, от которых нельзя дождаться правильно сказанного предложения (не то, что мысли), можно подумать, что мы теряем нашу молодежь. Инфантильность, безразличие молодежи к знаниям, - что может быть страшнее для общества?! Но вот перемена, и те же студенты обсуждают свои личные проблемы в коридоре. Вдруг ожившие лица. О чем говорят ребята? О том, где заработать деньги, как устроиться на фирму, как привезти иномарку из Германии и т.п. Один студент рассказывает другому, как в нескольких местах его обманули и не заплатили столько, сколько обещали. И он в отчаянии восклицает: "Видно я делаю что-то не то?!" Да это ведь почти философское вопрошание! Оказывается, наш инфантильный студент может рефлексировать по поводу себя! Просто он живет жизнью, далекой от университетских знаний. Значит, он совсем не инфантилен. Только вот на занятиях он не "вопрошает". Они ему не интересны, потому что не он их выбирал. А администрация говорит преподавателям, глядя на посредственные результаты обучения: "Не смогли заинтересовать студента".
    Американская система образования устроена прямо противоположным образом. Здесь структуру образовательного процесса определяет сам студент. Он - потребитель образовательного продукта и приходит в университет, как в магазин. В кармане определенное количество денег, в голове смутное представление о том, какую профессию ему избрать, а перед ним - образовательные "прилавки", на которых выставлены специальности и курсы к ним. На каждом предлагаемом образовательном товаре своя цена. И студент рассчитывает, что и за какие деньги он может приобрести. Глаза разбегаются от богатства выбора: стать менеджером, журналистом, инженером, дизайнером по садовым участкам, юристом, зубным техником или выбрать еще из нескольких десятков основных специальностей. Он должен взвесить не только затраты на образование, но и ожидаемую прибыль от профессии. Посчитав в кармане деньги и прикинув, что он, если дополнительно будет совмещать учебу с работой, сможет заплатить за выбранное образование, американский абитуриент после сдачи несложных тестов становится студентом. Но и теперь ситуация выбора для него не заканчивается. По сути, если говорить о сознательном и ответственном выборе, она только начинается. Студент должен определить для себя специализацию. Так, если он собирается стать юристом-цивилистом, ему нет необходимости посещать курсы по торговому или морскому праву и, тем более, по политологии или концепциям современного естествознания. Он может, если захочет быть юристом теоретиком, прослушать курсы по философии, логике, истории государства и права. Но может и проигнорировать их. Единственным помощником ему в том, какой образовательный курс купить, являются университетские консультанты, которые находятся рядом со студентом с самого первого шага его в университете. Принципиально важное правило такой системы образования - минимум обязательных дисциплин, максимум личной ответственности за сделанный выбор. Администрация вуза для студента - консультативный орган, а преподаватели - "инструкторы". Лучшую систему самовоспитания и самоконтроля трудно придумать.
    Американский студент не знает, что нужно от него абстрактному Госстандарту, он знает только то, что нужно ему. А раз так, то он никогда не скажет, что причиной его карьерных неудач является некачественное образование в вузе или потеря времени на зубрежку ненужных ему дисциплин. За все свои неудачи он может винить только самого себя. Ведь ему всегда дается шанс изменить выбор. Так, если он заплатил на курсы в начале сентября, то у него есть две недели "попробовать" их. Если он понимает, что ошибся, то по заявлению об отказе от них он получает деньги назад. Это обязательные принципы потребительского общества: "try it" и "money back". Если у нас обязательными по Госстандарту являются такие дисциплины, как "Русский язык и культура речи", "История отечества", "Философия" и "Физическая подготовка", то там даже последняя не обязательна, но спортивные залы всегда полны, на курсы английского языка надо записываться не откладывая, чтобы не получить от преподавателя ответ : "Sorry, the class is full". Ну а если американский студент не хочет знать историю Америки, то в этом лучше никому не признаваться.
    Может ли такой принцип образования, когда сам студент определяет, что ему нужно, быть эффективным? Мы всегда считали, что сильной стороной российского образования является его системность. Студент, начиная с первого курса, проходит дисциплины, двигаясь от общего к частному, от абстрактного к конкретному, что соответствует логике познания вообще, и заканчивает образовательный процесс восьми-десятинедельной практикой и уже в последнюю очередь сдает государственный экзамен, в который входит в сжатом виде материал всех лет обучения. В этом смысле американское образование несистемно, эклектично и узко направленно. Далеко не всегда студент получает в университете то, что ему действительно потом нужно, часто он выходит из его стен очень узким специалистом. Однажды я познакомился с преподавателем из Канады, который написал четыре книги по русской еврейской поэзии конца XIX века, но не имел ни малейшего представления о всемирно известных русских еврейских философах этого же периода. Оказалось, что он просто не записался на курс философии, когда был студентом. Другой раз я встретил студента-магистра, специализирующегося по американской социологии, которому имя выдающегося русско-американского социолога Питирима Сорокина ни о чем не говорило. Как оценивать подобные примеры? Как типическое проявление неэффективности "образования по выбору" или как отрицательные издержки демократизации американской образовательной системы вообще? Дискуссии с американскими коллегами по этому поводу всегда заканчивались примирительным общим выводом о том, что нет идеальной системы образования и при прочих равных условиях относительной эффективности обеих систем (директивной и по выбору) надо предпочитать ту модель, которая позволяет максимально удовлетворить различные общественные потребности личности. Среди них профессиональные знания, как показывает опыт, - не единственная цель ни для студента, ни дляобщества.
    Основных целей современного высшего образования вне зависимости от страны и культуры, думается, три: 1) развитие способности приобретать профессиональные знания, 2) воспитание гражданской позиции, 3) укрепление нравственных основ личности. Две последние тесно связаны. В свете этих задач кратко изложу свои впечатления от той системы образования, которую я увидел в одном из ведущих университетов США - Indiana University.

    Современный характер жизни требует от человека способности к постоянному самообразованию. Поэтому многие американские профессора разделяют мнение, что их задача не в том, чтобы учить студента, а научить его учиться. Поэтому преподаватели там официально называются инструкторами и соответственно их задача - помогать студенту в освоении материала. Поэтому многие преподаватели работают по принципу известной американской телевизионной программы "Спрашивайте - мы отвечаем". Главное, чтобы студент был удовлетворен процессом своего - фактически - самообразования.
    Конечно, удовлетворенность студентов складывается из многих факторов. На первом месте находятся материально-технические условия.
    Университет в Америке, как говорят, начинается с библиотеки. Библиотеки работают там с раннего утра до поздней ночи (в некоторых местах до 3 часов ночи). Обычная картина американской библиотеки - кругом студенты, читают, сидят за компьютерами, подключенными через оптоволокно к мировой компьютерной сети, коллективно работают над домашними заданиями. Здесь убеждаешься, университет - это кипучий мир, где все - и студенты, и преподаватели - трудятся, добывая знания. Доступ в классы и некоторые лаборатории открыт все 24 часа, и каждый день студент имеет возможность видеть в университете преподавателя, получить у него консультацию, переписываться с ним по электронной почте. Большое значение имеет также известность и профессионализм самих преподавателей. Поэтому университеты не экономят на издательской деятельности, на организации эффективного преподавательского труда. Каждый преподаватель имеет свой кабинет. Фактически кабинет - это его дом в университете, где он проводит всю рабочую неделю, пишет труды, проверяет учебные задания, консультирует студентов. Еще одним важным компонентом материальной обеспеченности образования является совершенная доступность любых учебных материалов. Обычно курс в бакалавриате строится из расчета на один-два базовых учебника. Библиотеки не всегда обеспечивают студентов учебниками, как у нас. Студенты покупают их в университетских книжных магазинах. Чаще всего это подержанные и уцененные учебники, которые были проданы магазину студентами предыдущего года за полцены. К тому же, сами преподаватели по договоренности с копировальными лабораториями или частными фирмами, которые всегда окружают университеты, готовят наборы раздаточных материалов, которые студенты приобретают часто за дополнительные деньги. Еще один способ обеспечить студентов учебным материалом - "вывесить" его в "интранете" (внутренней сети университета, куда студенты имеют доступ по личному паролю). Трудно встретить студента, который бы не достал к следующему занятию нужный учебник или научную работу. Студенту при подготовке к семинару, тесту или экзамену никогда не дается задание "пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что", как нередко бывает у нас. Поскольку студенты должны четко знать, что и в каком объеме они будут изучать и в какой форме сдавать материал, преподаватели раздают студентам на первом занятии планы своих курсов. Один преподаватель так объяснил мне необходимость этого документа: "В нашем потребительско-контрактном обществе, данная бумага - это мой контракт со студентами. Я обязуюсь им рассказать такой-то материал, они обязуются мне в такой -то форме продемонстрировать в конце курса свои знания".
    Существуют также и другие факторы, повышающие удовлетворение студентов процессом своего образования, но перечисление их вылилось бы в самостоятельную статью.
    Представляют интерес и методики образования. В Indiana University уже несколько лет проводится "пилотный проект" новых методик, среди которых я хотел бы выделить две. Это принцип групповой работы, или "team work", и принцип включенности практики в непосредственный процесс обучения. Часто эти два принципа совмещаются. Для наглядности я приведу пример магистерского класса, который я посещал на протяжении всего семестра. Это был класс одного из самых известных в Америке профессоров в области госуправления (Public Administration) Джеймса Перри (James Perry). В класс записалось тридцать восемь человек, среди которых были и психологи, и социальные работники, и экономисты и политологи. На первых занятиях профессор Перри занимался тем, что знакомился со студентами и старался запомнить их имена, рассказывал о своем предмете и о себе. По прошествии двух недель, когда группа окончательно сложилась после притока и оттока студентов, имеющих право мигрировать первые две недели из курса на курс, и в классе осталось 36 человек, он разбил нас на шесть групп и попросил, чтобы мы разошлись группами по аудиториям и познакомились друг с другом, обменялись электронными адресами, а главное - придумали себе название. Группу, куда попал я, мы назвали "Strong" по первым буквам наших имен. На следующее занятии профессор принес шесть папок, на которых были названия: "Bloomington municipal ecology committee", "Bloomington Stadium Area" и др. Методом жребия эти папки были распределены между группами. Оказалось, что в них настоящие документы муниципальных комиссий г. Блумингтон, которым мы должны оказать определенную помощь. Моей группе выпал проект "Habitat for Humanities". На протяжении семестра мы должны были, присутствуя на заседаниях муниципальных комиссий, войти в курс реального дела и предложить свежие идеи со стороны, каким образом можно было бы улучшить деятельность муниципалитета по реализации этой программы, которая, как я потом узнал, была общенациональной. В конце семестра каждая группа должна была отчитаться о своей работе по проекту. Таким образом, раз в неделю у нас был теоретический класс, и раз в неделю во внеурочное время мы встречались группой по работе над проектом. Конечно, для нас в таком образовании был элемент игры. Но чем глубже мы проникали в суть реальных проблем программы "Habitat for Humanities", тем лучше осознавали ее серьезность. Результатом этой игры стал не только наш формальный отчет, но и то, что лидер нашей группы, которому было лет около 40 и который до поступления в магистратуру прервал работу и официально был безработным, был теперь приглашен на работу в муниципалитет. Для нас же всех эта работа стала в определенном смысле моментом демократического участия в местной политической жизни. И это достоинство, в определенном смысле, покрывало недостаток фундаментальной теории, на которую обычно делают ударение в наших учебных программах.
    После занятий мы, студенты, иногда спорили о том, правильно ли преподается нам этот курс, нужны ли нам более фундаментальные теоретические знания. Вопрос этот не был абстрактно-академическим. Дело в том, что штат Индиана - родина первого утопического эксперимента Роберта Оуэна, построившего там в начале XIX века знаменитую коммуну "New Harmony", открывшую одну из страниц в истории Public Administration. Сейчас, вспоминая класс профессора Перри, я понимаю, что его главная цель была в том, чтобы серьезно, по-настоящему ввести нас в роль администраторов, ответственных за рациональное и человеческое решение реальных проблем города.

    Человек лучше всего учится, когда решает реальные и его лично затрагивающие проблемы. Хотя известно, что большинство американских университетов обладают большой автономией, это не превращает их в закрытые сообщества, священные храмы науки. Наоборот, университеты всегда открыты обществу, а современная коммерциализация сделала их чрезвычайно отзывчивыми на любые общественные запросы. Здесь надо отдать должное эффективной системе организации американских вузов, объединяющей коммерческий и образовательный интерес. Поэтому образовательный бизнес в Америке чрезвычайно подвижен, пластичен, университеты постоянно ищут новые возможности для зарабатывания денег на образовании. Вот несколько примеров. В одном из подразделений дистантного образования в университете Индианы (School of Continuing Studies) мне объяснили, что они ведут занятия по более, чем тысяче (!) курсов в год. Список курсов определяется не министерством, а реальными потребностями населения. Университет проводит маркетинговые исследования, какие курсы нужны населению. Кто-то хотел бы изучать новую версию Windows-XP, кто-то - научиться снимать домашние видеофильмы, а кому-то для повышения по работе нужно освоить премудрости бухгалтерского учета. Группы составляются по интересам, и университет находит им преподавателя, имея от этой посредническо-организационной работы свой процент. Другая статья дохода - высокие технологии в сфере коммуникации. Университетский консорциум в Индианаполисе (IUPUI), имея свое спутниковое оборудование, давно уже стал ведущим интернет-провайдером в городе, на его интернет-услуги подписываются более ста тысяч жителей города и половина городских организаций. Еще одна статья дохода - подготовка административных кадров. В университете мне показали одну из немногих лучших школ фандрейзеров ("добывателей" грантов) в США. Оказывается люди, умеющие приносить гранты университету, научному центру, фирме в Америке нарасхват, ведь гранты - важная составляющая часть бюджетов всех вузов и многих неправительственных организаций.
    Наряду с предложением высокотехнологичных и организационных услуг, университет не стесняется зарабатывать и на совершенно простом бизнесе - продавать студентам и населению списанную устаревшую технику и офисную мебель. Буквально на каждом шагу в университете можно увидеть новые формы зарабатывания денег, простые, рациональные и этичные. От высокой науки и практики до элементарной рыночной коммерции - такова деятельность университетов. Вот откуда здесь высокие зарплаты и личные кабинеты преподавателей.
    На их фоне наша административная система выглядит малоподвижной. Мы теряем много возможностей развития потому, что они не учтены или противоречат директивам сверху. Готовы терять кадры, но не расположение высоких администраторов. Цивилизованная коммерциализация и демократизация еще не проникли в нашу образовательную систему. Поэтому мы не используем и малой части технических, организационных и человеческих возможностей современного образования. Жалуемся на нехватку средств и, вместе с тем, ждем денег от бюджета и директив из министерства.
    Но главное, что можно вынести из сравнения американской и российской системы высшего образования - это то, что жестко подстроенная под Госстандарт образовательная система ограничивает степень маневренности университетов в удовлетворении образовательных потребностей общества, столь важной в современных динамичных условиях жизни, студентов же она "ограждает" от необходимости ответственно принимать решения за результаты своего образования. Очевидно, что Госстандарт должен быть ядром классического, высококачественного образования специалистов, но он не должен определять всю образовательную активность университета.

    Университет - это не только школа высших профессиональных знаний, но и школа гражданского сознания. А это сознание развивается только тогда, когда человека стимулируют правильно различать должное и недолжное, когда ему показывают, что это различение приносит положительный результат и личности и обществу. Здесь я бы отметил два момента, впечатлившие меня, как, пожалуй, впечатлили бы они любого российского преподавателя.
    Первый - это воспитание чувства собственного достоинства у студента. Его поощряют быть самим собой, работать самостоятельно, не зависеть от факторов, не имеющих отношения к делу и отвечать за свои результаты. Списывание - редкий случай в американских аудиториях. В английском языке для этого неблаговидного действия принято более жесткое, чем у нас, и более соответствующее сути слово "cheating" (обман, мошенничество). Списывание есть такое же нарушение нравственной нормы, как и воровство. Студенту, уличенному в списывании, грозит не только исключение из вуза, но и презрение товарищей. Система построена так, чтобы те, кто действительно учатся, не были бы случайно обойдены теми, кому удается списывать. У нас рассказы об этой особенности американской системы, к сожалению, нередко трактуются нашими студентами как отсутствие в американских группах духа сотрудничества и взаимопомощи. Но такое понимание на самом деле не имеет ничего общего с истиной. На самом деле удивляешься тому, насколько распространена в студенческой среде практика коллективной подготовки к занятиям и тестам, в особенности на первых курсах бакалавриата. Что же касается магистратуры, в которой обучаются люли зачастую имеющие двух-трехгодичный опыт практической работы, то здесь можно встретить чаще не коллективную подготовку к тестам и экзаменам, а коллективное обсуждение работ студентов или их исследовательских программ.
    Еще одним фактором воспитания чувства собственного достоинства у студента является отсутствие всяких поблажек и "скидок" на национальность, уровень владения английским языком, уровень довузовской подготовки. Русский ты или индус, отношение к тебе со стороны преподавателя будет в целом такое же, как и к урожденному американцу. Поэтому те, кто достигает успехов своим трудом, имеют полное основание гордиться собой, верить в свои силы. Я не видел в посещаемых мной классах студентов, выпрашивающих оценки. Хотя такие случаи, как говорили мне американские коллеги, иногда встречаются, как я понимаю, они далеки от того, что имеет место в российских вузах, когда студенты-двоечники, что называется, "вытягивают жилы" из преподавателей призывами войти в их "исключительное" положение.
    Вторым мощным условием воспитания гражданской позиции студентов является институциональная организация студенческой демократии. Трудно сказать, у кого в американском университете сосредоточена вся полнота власти. По-видимому, такого центра власти просто нет. Это - многополюсная система организации. Какие-то формы власти сосредоточены в руках администрации, какими-то рычагами власти владеют администрация штата и федеральные органы. Безусловно, определенными рычагами власти пользуется сообщество преподавателей. Но очень важные властные функции отдаются и студенческим организациям. Это - организация жизни внутри студенческого сообщества, внеучебных мероприятий. Например, в университете Индианы регулярно функционирует кинозал и кинолекторий, где билеты доступны всем, поскольку они в семь раз дешевле билетов в обычный кинотеатр. Студенческая организация принимает активное участие в работе магазинов на территории университетского городка, спорткомплексов и других мест досуга. Особый вид деятельности студенческой организации - волонтерская работа. В Америке - это важнейшая и почетная работа. Так, вся программа "Глобальный мир", которую в 2000 г. университет Индианы проводил в школах всего штата (в форме выездов в школы и телеконференций со школами отдаленных уголков штата), осуществлялась с помощью волонтерского участия десятков студентов из различных стран. Это - маленький пример участия в большой работе. Так, подобно ручейкам, стекающимся в реку, усилия студентов собираются в общую социальную деятельность, имеющую, к тому же, конкретное и впечатляющее количественное выражение. По словам одного из американских коллег, самая богатая в университете организация (не считая, конечно, фонда университета) - это студенческий совет. На его счету в студенческом банке университета находилось в 2000 г. более пяти миллионов долларов. Когда М.С.Горбачев годом раньше приезжал с публичной лекцией в этот университет, то приглашал его и выплачивал ему высокий гонорар именно студенческий совет. Таким образом, университет создает условия для того, чтобы студенты могли активно участвовать в общественной жизни самого университета и города.
    В статье я затронул некоторые аспекты образовательной системы в университетах США, которые должны побудить нас обратиться к такой важной теме, как развитие системы гибкого высшего образования в нашей стране. Главный итог, который я вынес из наблюдения за работой только некоторых подразделений Indiana University, я мог бы сформулировать так: университетское образование должно отвечать потребностям времени, обеспечивать легкий и массовый доступ к знаниям, сохранять не только классические формы образования, но и развивать новые дополнительные образовательные услуги и сопутствующий им социальный и экономический сервис.