Д. Фролов
г. Донецк
Прежде всего обозначим, что данная
тема будет рассматриваться в интересах
украинского общества.
Украина в этом году будет праздновать
свой первый юбилей независимости. Достаточно ли
десяти лет для того, чтобы стать полноценным
демократическим государством с элементами
гражданского общества? Для начала обрисуем
современную внутреннюю политическую,
экономическую и социальную обстановку в стране.
Во внутренней политике ныне
действующая власть не преуспела - достаточно
событий за последние полтора года, способных
поставить крест на декларированном курсе на
становление демократии. Это и убийство
известного журналиста Георгия Гонгадзе, которое
расследовали и до сих пор расследуют различные
незаинтересованные стороны. И громкие заявления
агента Службы безопасности Украины (СБУ)
Мельниченко о причастности Президента Украины
Леонида Кучмы к самым громким убийствам -
Черновола и Гетьмана и др. (бывшие лидер РУХа и
глава Нацбанка соответственно - реальные, по
оценкам украинских и зарубежных аналитиков,
кандидаты на высший пост в государстве). И
события на Украине девятого марта сего года,
когда мирная манифестация в столице была
попросту насильно разогнана, вероятно, из-за
своих лозунгов: "Украина без Кучмы". И
поставленный Парламентом "неуд" за работу
лучшего за историю независимой Украины
Правительства во главе с Ющенко и т.п. Один шаг
Соединенных Штатов - предоставление
политического убежища семье убитого журналиста
Гонгадзе, а также майору СБУ Мельниченко - ставит
точку на демократии в Украине. В Европе даже
подняли вопрос о членстве Украины в Совете
Европы. Теперь, конечно, вряд ли можно говорить о
так называемой "европейской мечте"
украинских властей.
Теперь несколько слов о современных
экономических показателях в Украине. Возьмем три
основных показателя, по которым ЕБРР оценивал
достижения украинской экономики.
Последние десять лет прирост
отечественного ВВП выше нуля просто не
поднимался: 1992 год - 13,7%, 1993 - 14,2%, 1994 - 23,0%, 1995 - 12,2%:
Последний положительный результат наблюдался в
1989 году - 4%. Если ВВП за 1989 год принять за 100%, как
это сделали аналитики ЕБРР, то окажется, что
валовой внутренний продукт 2000 года практически в
2,5 раза меньше. Однако в 2000 году прирост ВВП
против 1999 года составил 6% - но это не так уж и
много, если учесть, что, согласно данным ЕБРР,
даже среднее значение роста ВВП по странам СНГ в
прошлом году превышает украинское и составляет
7%. Другой показатель - инфляция. Ее уровень в 2000
году составил 28% годовых, и это при 19,6% в среднем
по постсоветскому пространству. Даже
стабильность национальной денежной единицы не
дает основания делать оптимистических выводов.
Во-первых, в условиях тотального увеличения
потребительских цен и оптовых цен предприятий
хорошего в этом мало. Такая диспропорция не может
долго существовать, так как снижает прибыль
экспортеров, которые и являются поставщиками
валюты в страну. Во-вторых, не стоит забывать о
внешнем долге государства в более чем десять
миллиардов долларов, что составляет около 40% ВВП
страны. Это только три критерия оценки
украинской экономики, которым страна не
соответствует. Европейский Союз же определил
такие критерии для оценки стран-кандидатов на
вступление в ЕС:
И самое главное - Украина не
соответствует ни одному критерию и,
следовательно, не находится на сегодняшний день
в списке стран-кандидатов на вступление в ЕС, что
является, позвольте напомнить, приоритетным
внешнеполитическим заданием на сегодня.
Несколько слов о главных чертах
современного украинского менталитета.
Идентифицирует ли себя украинское
общество с европейским? Если верить
социологическим опросам, то чувствуют себя
европейцами только 2% населения, в то время как 67%
населения считают необходимым для Украины
вступить в Евросоюз. Причем на вопрос "что
больше всего тормозит интеграцию Украины в
ЕС?" 9% населения ответили "несоответствие
уровня демократии европейским стандартам" и 3%
- "отличие культурного развития Украины от
общеевропейского". Похоже, что общество ничего
не собирается предпринимать в отношении
интеграции Украины в Евросоюз (только каждый
четвертый (24,1%) полагает, что его собственное
влияние на ход его же собственной жизни очень или
хотя бы сколько-нибудь значимо; 44% оценивают свои
усилия куда более пессимистично, а еще четверть
(25,4%) так и не могли четко определиться), хоть и
осознает необходимость таковой для своей же
пользы. Общество просто делегирует это власти (42%
населения считают наиболее последовательным
сторонником интеграции в ЕС Президента Украины,
который вместе с Правительством мало чего делает
для достижения этой цели - приоритетном
внешнеполитическом направлении). Таков наш
менталитет, ничего уж тут не поделаешь.
Затронув отношение украинского
населения к власти, рассмотрим его немного более
детально.
Ныне действующую власть украинское
общество не любит самозабвенно. И это при наличии
того факта, что ее представителей общество
избирало само и на вполне демократических
выборах. Но интересно другое - лишь 26,6% граждан
выразили готовность принять участие в
дозволенных акциях протеста при недовольстве
действиями власти, и еще 25,9% намереваются
подписывать петиции. И это при том, что
подавляющее большинство украинцев недовольно ни
жизнью, ни властью, ни зарплатой, etc. Большинство
же не намерено что-либо предпринимать,
аргументируя это очень просто: "не считаю
такие мероприятия действенными, потому что
власть все равно игнорирует их". Складывается
впечатление, мы - не граждане государства, а
подданные власти.
Не будем говорить о противоречивости и
других особенностях нашего законодательства,
ведь прав был классик, сказав, что "разруха не в
законодательстве, а в головах".
В философии права существует
концепция, гласящая - "лицо" и бытие общества
определяются принятой в этом обществе моделью
правосознания. Есть правосознание убеждения,
свойственное обществам развитых стран, где для
большинства нарушение закона противоречит
жизненным убеждениям. Люди соблюдают законы сами
и требуют их соблюдения другими потому, что
искренне не представляют - как можно жить иначе?
Правосознание убеждения уходит своими корнями в
религиозную мораль. Пусть считается, что религия
как фактор общественной жизни отошла на второй
план, но именно она стала фундаментом
общественно-этических мировоззрений всех
успешных демократий. Есть правосознание
поощрения. Оно является продолжением
правосознания убеждения: более дальновидные и
разумные члены общества понимают, что для общего
блага следует не наказывать менее сознательных
сограждан за плохое, а поощрять за хорошее.
Пример - американская система автострахования:
если водитель в течение некоторого времени не
нарушает правил, снижается размер его страхового
взноса. Но есть и правосознание страха. Человек
до поры до времени не нарушает закон лишь потому,
что осознает - тяжесть наказания будет большей,
чем выгода от нарушения. Это самая примитивная
форма правосознания, сродни условному рефлексу -
не делай этого, не то ударит током. Носитель
такого правосознания одновременно труслив и
хитер: с одной стороны - боится риска, с другой -
ищет лазейки "в обход закона" и при этом
старается не попасться. На украинской территории
религиозную мораль извели вместе с ее носителями
много поколений назад. Поэтому наше общество в
массе своей не может обладать правосознанием
убеждения. Правосознание поощрения тоже не имеет
шансов прижиться: поощрять нечем и некому. А
общественное устройство при отсутствии морали
есть благодатная почва для самозарождения
правосознания страха. Напрашивается вопрос:
возможно ли внедрение европейских норм в
Украине? Да, наверное. Но есть одно но:
государство готово внедрять лишь то, что
укрепляет его бесконтрольность и усугубляет
правосознание страха среди граждан.
Таким образом, виртуальное стремление
Украины стать европейским государством и
вступить в Евросоюз не подкрепляется на
практике: отсутствие позитивных сдвигов
практически во всех сферах общественной жизни
позволяют сделать вывод об отсутствии тех
тенденций, которые смогли бы трансформировать
Украину в динамическое общество европейского
типа. Мало быть европейским государством
географически, необходимо соответствовать его
характеристикам в цивилизационном отношении.
Возникает вопрос: может быть, в этом смысле
Украине ближе "братская" Россия?
С другой стороны, можно ли считать, что
Российская империя пойдет по стопам демократии,
когда у нее за спиной богатый опыт тоталитарного
правления? Даже сейчас трудно утверждать, что
демократические перемены присущи нынешнему
курсу РФ - возможно, повышение общего уровня
благосостояния общества, но не демократические
перемены.
С другой стороны, мы имеем огромный
опыт в области становления демократии и
гражданского общества (плюс экономики,
построенной на рыночных принципах) в странах
евроатлантических союзов. Причем здесь уровень
благосостояния граждан повыше, чем в России.
Можно ли считать выбор между этими
двумя ориентирами дилеммой? Может быть, только с
точки зрения геополитики: многие аналитики
говорят о слабости России как о временном
явлении, и при обретении вновь своей мощи
Российской империи, благодаря своим амбициям
мирового господства, не будет стоить больших
усилий для "возвращения" себе Украины. В
этой связи возникает другой вопрос: какой толк от
геополитики, если ординарный украинец сейчас
занят собственным выживанием в прямом смысле
этого слова?
Анализируя вышесказанное, можно
прийти к единственному выводу: именно
внутриполитическая ситуация и динамика
социально-экономического развития Украины
ставят перед обществом, и политической элитой, в
частности, "вопрос ребром" - кто же будет
"спасителем" и "опекуном" Украины в
ближайшем будущем? Таким образом, вся подоплека
внешнеполитического выбора государства
заключается в ответе на этот вопрос. Украиной как
бы торгуют во внешнеполитическом отношении, а
все разговоры о геополитике являются лишь
оправданием того или иного выбора. Геополитика
является своеобразной "декоративной
ширмой", которой прикрывают истинные причины
внешнеполитического вектора. Украина
действительно стоит перед дилеммой: кто же даст
(или пообещает) больше - Россия или Европа. Именно
поэтому приоритет европейского выбора
обусловлен, прежде всего, большими выгодами для
украинской политической элиты, чем российский
вариант. Сам же народ практически индифферентен.